Макс достал рубин из дорожной сумки и передал учителю. Тот почтительно взял драгоценную реликвию и с восхищением погладил ее пальцами, бормоча:

— Господи, как долго я ждал этой минуты! — Подняв взгляд на Макса, он добавил: — Ты прекрасно справился с заданием, сынок. Теперь нас ничто не остановит! — Потом он вскочил на большой валун возле палатки и закричал, обращаясь к толпе: — Смотрите, братья! Вот он, священный дар Шивы-Разрушителя, благословенное достояние нашего праотца Ашоки!

И он поднял над головой рубин.

Под лучами солнца драгоценный кристалл засиял, словно огненный шар, разбрасывая вокруг себя мощные потоки багряного света. Ахнув, все воины как один рухнули на колени и склонили головы перед божественной реликвией, шепча молитвы.

Только теперь Китти осознала силу легендарного камня, объединившего в едином порыве сотни и сотни совершенно непохожих друг на друга людей. Он мог поднять индийцев на борьбу за общее дело — за свободу от колониального ига.

— Братья, — продолжал Нагар, — это последнее звено, которого нам недоставало, чтобы начать наш великий поход, это вечный источник энергии, из которого мы будем черпать силы на пути к славе, это благословение богов, которое принесет нам победу!

Китти никогда прежде не видела Нагара таким энергичным и воодушевленным. Напряженной позой, вдохновенным лицом он напоминал пророка Моисея, принесшего своему народу десять заповедей, каким его изображали средневековые художники. Услышав восторженный гул толпы, Нагар замолчал, у него, как и у многих других воинов, на глазах показались слезы.

Он закрыл глаза и, подняв лицо к небу, стоял так, слушая приветственные крики воинов, наслаждаясь ощущением единения со своим народом.

Внезапно в хоре радостных голосов возник диссонанс; поначалу очень слабый, еле заметный, он постепенно набирал силу. Китти прислушалась: группа воинов, стоявшая с краю, выкрикивала: «Смерть завоевателям!»

Один из них, на вид ровесник Нагара, поднял руку, призывая к тишине. Высокий, без усов, с более темной, чем у соратников, кожей и фанатичным огоньком в глазах, он закричал, обращаясь к толпе: — Я, Кадамба из Гоа, говорю вам: пришло время расплатиться с завоевателями за наши страдания! Мы поднимемся все как один в Бомбее, в Дели, в Калькутте, Майсоре и Дера-Дуне, в Симле, Дарджилинге и Сринагаре! Мы убьем всех белых, осквернивших своим присутствием нашу землю, будь то мужчины, женщины или дети, мы украсим шестами с их отрубленными головами весь Великий индийский путь, и восстание сипаев покажется англичанам сущим пустяком. Воды великого Ганга покраснеют от крови чужеземцев!

Сторонники Кадамбы принялись громко на разных языках призывать к мятежу, потрясая мечами и винтовками, остальные же вопросительно смотрели на Нагара. Макс оглядел толпу, искаженные ненавистью и жаждой мести лица тех, кто жаждал крови, решительно прошел к центру площадки и поднял руку, прося тишины. Когда крики смолкли, он повернулся к Кадамбе и сказал:

— Рубин императора Ашоки символ мира, а не войны!

— Вот как? — презрительно бросил Кадамба. — Для англичан установить мир значит сделать рабами всех, у кого кожа темнее их собственной, кто тяжким трудом добывает себе хлеб на этой земле, кто любит ее, как родную мать!

— Нигде ни слова не сказано о том, что врагов нужно убивать, тем более женщин и детей, — отпарировал Макс.

— Правильно, — поддержал его Нагар, внимательно наблюдавший за названым сыном. Остальные молчали. Воздух звенел от напряжения.

— Значит, пришла пора это сказать! — воскликнул Кадамба.

— Ты посмел бросить мне вызов? — нахмурившись, спросил его Нагар.

— Это англичанин бросает тебе вызов!

— Нет, — поспешно возразил Макс, — я лишь хочу объяснить, что свободы можно добиться и мирным путем, ради нее совсем не обязательно проливать кровь невинных людей.

Но Кадамба уже не желал ничего слушать.

— Схватите англичанина! — приказал он соратникам, показывая на Макса.

Те заколебались, не решаясь арестовать сподвижника своего вождя.

— Разве ты имеешь право здесь приказывать? — мрачно посмотрел на него Нагар. — Тот, кого ты назвал англичанином, продолжатель моего дела, наш брат!

— Друзья, послушайте, — воспользовавшись паузой, обратился к толпе Макс, — если мы будем убивать англичан, то колониальные власти ответят еще более жесткими мерами. Наше движение будет отброшено назад на сотню лет. Весь цивилизованный мир поднимется против нас, объявит дикарями, недостойными иметь собственное правительство. Мы должны идти другим путем.

— Хватит! — завопил Кадамба. — Уберите эту английскую собаку, пусть скулит в другом месте!

Из толпы выбежали его сторонники и набросились на Макса, однако он увернулся и крикнул:

— Пусть этот спор разрешит поединок, как того требует наш древний закон!

Толпа молчала.

— У тебя нет права на поединок! — прошипел Кадамба.

— Разве наш вождь не воспитал меня как воина и не объявил своим наследником? Разве я не вернул народу Индии рубин Ашоки во исполнение великого пророчества? У меня есть право на поединок!

Все посмотрели на Нагара, ожидая его решения.

— Да, у него есть такое право, — кивнул тот.

— Ладно, — яростно раздувая ноздри, согласился Кадамба. — Но выбор оружия за мной, и я выбираю тигриную лапу!

По толпе воинов прошел глухой ропот.

— Что еще за «тигриная лапа»? — удивленно спросила Китти у соседа.

— Это любимейшее оружие Кадамбы, — ответил тот. — Еще никому не удавалось его победить в таком поединке!

По обычаю выбранное оружие положили перед соперниками на кусок ткани. Увидев его, Китти поежилась: оно и впрямь напоминало тигриную лапу с выпушенными когтями — это был массивный медный кастет с пятью длинными, острыми как бритва лезвиями, приваренными к внешней стороне. Поистине страшное орудие убийства.

Соперники поклонились друг другу, надели «лапы» на руки, и поединок начался.

Макс сделал выпад первым, но Кадамба легко увернулся.

— Послушай, — миролюбиво проговорил он, — я не хочу тебя убивать.

— Тогда откажись от своих призывов к резне! — сказал Макс.

— Ни за что!

И поединок продолжился. Кружась, словно в каком-то диком танце, соперники атаковали и парировали удары, как в фехтованье, только им приходилось подходить друг к другу гораздо ближе. У Макса было преимущество молодости, у Кадамбы — опыта и блестящей техники. Когда англичанин ударил в очередной раз, индиец отбил его удар так, что их «когти» сцепились. Макс с усилием освободил свое оружие и снова бросился в атаку, но его соперник легко, танцующим движением ушел из-под удара.

В ярости молодой человек снова замахнулся и рассек Кадамбе рукав — на ткани расплылись пять кровавых потеков.